Было это под Баграмом. Там располагалась база, где и служил наш солдат. Служил он по хозяйственной части, то есть сутками трусился на газоне, развозя еду по всем точкам. Проще говоря, куда пошлют, туда и ехал.Изматывающая жара, выжимающая последние капли пота. Низкое, раскалённое небо, такое низкое, что кажется вот-вот упадёт на голову. Бесконечная жажда и неизбывная пыль, от которой невозможно избавиться. И дело тут не в том, что вода на вес золота, а в том, что проникала эта пыль всюду и всегда. И потрескавшиеся пыльные губы стали для него делом обычным.

Вот поэтому единственное, что он всегда просил привозя на точку бидоны и ящики –мужики, можно я возьму стаканчик молока? Он вёз его в специальных ящиках со льдом и было оно ещё дороже воды.Но ему всегда давали. Ведь он прорывался туда, куда остальные просто не могли доехать. Вот так он и оказался возле небольшой точки с вертушками, а рядышком арык журчит. Вот ведь везуха какая. И солдат взяв осторожно гранчак с молочком, и жадно глядя на него присел в теньке, возле маленького ручейка, предвкушая, как обжигающе холодная жидкость упадёт в его желудок, и счастье разольётся по всему телу.

Но тут его взгляд упал на камни возле воды. Между ними лежала змея, а совсем рядом копошились, видимо, её детки. Солдат вырос в Казахстане, поэтому не боялся змей. Он так и держал стакан с молоком в правой руке, наблюдая за змеиным семейством.Змея, судя по всему, была больна. Она с трудом шевелилась, поднимая иногда голову и роняя её. Маленькие змейки тыкались в неё своими головками. Солдату вдруг стало их жалко.

— Вам сколько?
— Килограмма два, не меньше!
— Уверены, может полтора хватит?
— Нет, два!

— Валя, заверни два тупости, — мужчина, сидящий за столом, крикнул куда-то за угол.
— С тупостью берут еще зависть и ненависть. Берете?
— Да! Тоже по два кило!
— Нет, эти в довесок по полкило в руки не больше.
Очередь размытым пятном плескалась по мраморной лестнице стекая в огромный холл. Всеобщее напряжение. Не хватит, разберут. Очень хотелось легкой жизни, без малейшего напряга.

— Женщина, пропустите, я тут стояла! Вы позже подошли! — отталкивая локтями позже подошедшую, лезла на место молодая дама крупных размеров.

— Нет, это я раньше подошла! — взвизгнула, хватаясь за воздух руками отталкиваемая оппонентка.
— Дамочки, не ссорьтесь, всем хватит, — донеслось сверху. — Что вам? Потный мужчина с плоским красным лицом переминался с ноги на ногу.

Иудаизм — это религия для рабовладельцев [Евреев]. Христианство — это религия для рабов [неевреев]. Вот и вся библия. Главная суть христианства — выпустить побольше рабов. Иудаизм и христианство формируют два противоположных психотипа. Иудаизм формирует мышление рабовладельца. Христианство формирует мышление раба. Иудаизм поднимает самооценку еврея на высоту духа. 

Еврею говорят: 

«Ты — избран богом. Все остальные народы — это нечеловеки, служебный скот. Ты должен управлять другими людьми. Тебе надо пробиваться везде и тянуть своих. Собственность гоя — это твоя собственность, которая пока что временно находится у него. Око за око, зуб за зуб». 

Поэтому Евреи идут не сталь варить и не уголь в шахтах добывать и не лифты ремонтировать, а идут в банки, в СМИ, в руководители, в коммерческие структуры, где везде есть свои. Христианство учит человека противоположному: 

«Ты — раб божий. Ты человек маленький, грешный. Тебе надо покаяться, смирись, гордость — это грех, интерес к женщинам — это грех, полноценная жизнь — это грех. Мысль о грехе — тоже грех. Не заботься о дне завтрашнем, так говорил Иисус. Терпи, ибо бог терпел и нам велел. Дали в морду — подставь другую щеку. Отнимают верхнюю одежду — отдай и рубашку. Насилуют жену — предложи ещё и дочь. 

1. «Мысли материальны» 

Все, что мы собой представляем – результат того, что мы думаем. Если человек говорит или действует с дурными мыслями, его преследует боль. Если же человек говорит или действует с чистыми намерениями, за ним следует счастье, которое, как тень, никогда его не оставит. Будда говорил: «Наше сознание – это все. Вы становитесь тем, о чем думаете». Джеймс Аллен говорил: «Человек — мозг». Чтобы правильно жить, вы должны заполнить свой мозг ПРАВИЛЬНЫМИ мыслями. Ваше мышление определяет действия; ваши действия определяют результат. Правильное мышление даст все, что пожелаете; неправильное мышление — зло, которое, в конце концов, разрушит вас. 

2. «Начинать с малого – это нормально» 

«Кувшин наполняется постепенно, капля за каплей». 
Ралф Уолдо Эмерсон сказал: «Каждый мастер когда-то был любителем». Все мы начинаем с малого, не пренебрегайте малым. Если вы последовательны и терпеливы, вы добьетесь успеха! Никто не может преуспеть всего за одну ночь: успех приходит к тем, кто готов начать с малого и усердно трудиться, пока не заполнится кувшин. 

3. «Простить» 

Сдерживать гнев в себе, все равно, что схватить горячий уголь с намерением бросить его в кого-нибудь еще; сгорите именно вы. Когда вы освобождаете тех, кто заключен в тюрьме непрощения, вы освобождаете из этой тюрьмы самого себя. Вы никого не сможете подавлять, не подавляя и себя тоже. Учитесь прощать. Учитесь прощать быстрее. 

— Мужик, дай десять рублей, тебе убыль небольшая, а мне как раз хватит. 

Бомж плёлся за Максимом и канючил уже метров триста, а то и больше. 
Привычки подавать милостыню у парня не было. Он твёрдо верил в то, что деньги этот забулдыга непременно пропьёт, сколько ему ни дай.

Пасмурное утро воскресенья было малолюдным. Мелкий снег неприятно колол недавно выбритое лицо. Настроение, как говорится, «ниже плинтуса», кому же охота работать в воскресенье. Но случалось всякое, а тут ЧП, хочешь – не хочешь, а есть такое отвратительное слово «надо».

До работы приятно ходить пешком весной или ранним летним утром, а сейчас это не то что удовольствия не доставляло, а дико бесило.

— Мужик, будь человеком, всего десять рублей. Слово даю, отстану сразу. Не жадничай, — услышал он сзади.

«Неужели ещё не отстал? — подумал Максим. — Может быть, ему действительно край нужно куда-то уехать, например, а десятки не хватает. Деньги и правда, небольшие. Разве за такую сумму будет человек по такой погоде просто так гулять. Ещё и ветер. Даже руку из тепла доставать не хочется». 

Тем не менее, он стащил с руки перчатку и пошарил в кармане куртки. Там всегда была какая-то мелочь, обычно около сотни. Мелочь такая странная субстанция, сколько бы её не сплавлял, она всё равно оказывается в кармане: то сдачи дадут, то дома скопится, приходится понемногу избавляться.

Этот случай произошел в 1975 году. Я тогда учился в восьмом классе. Учился так себе, на троечки.

После того как произошел этот случай, учителя собрали наш класс и предупредили, чтобы мы не распространяли слухи и никому не рассказывали о том что произошло, даже своим родителям.

Да разве могут дети хранить секреты.

В классе у нас училась самая обычная девочка, Катя Яготкина. Ничем она не отличалась от учеников. Училась как и все девчонки на четверки и пятерки. Играла в те же игры что и все.
Мечтала о будущем как и все подростки. Была у неё только одна подружка, Светка, худенькая и болезненная девочка. Может у Кати и были подруги вне школы, но в классе была только одна.
Перемены они проводили вместе. И уроки делали вместе. Если получали пятерки, то обе. Если были ошибки в задании, то у обеих.

У нас на курсе училась девочка, симпатичная, но с причудами. Оля говорила, что случайно попала к нам из будущего и не знает, как вернуться обратно. Подружек у нее не было, Олю считали не очень нормальной. Мне стало жалко девчонку и я, единственный, с ней общался. Хотя иногда она совсем несла ерунду и мне становилось не по себе, тогда я быстро менял тему. Оля усмехалась: «Я не сумасшедшая, ну хоть ты верь мне!» 
Оля была первой, с кем я поцеловался. Это случилось вечером, в одном из переулков на Кропоткинской улице, в декабре 1983 года. Оля сама предложила. Я смутился, а Оля улыбнулась: «Я из будущего, мне можно». Поцелуй был долгий, у меня даже остался маленький синяк на губе. Но мне очень понравилось.

Звонок раздался, когда Андрей Петрович потерял уже всякую надежду.
— Здравствуйте, я по объявлению. Вы даёте уроки литературы?
Андрей Петрович вгляделся в экран видеофона. Мужчина под тридцать. Строго одет — костюм, галстук. Улыбается, но глаза серьёзные. У Андрея Петровича ёкнуло под сердцем, объявление он вывешивал в сеть лишь по привычке. За десять лет было шесть звонков. Трое ошиблись номером, ещё двое оказались работающими по старинке страховыми агентами, а один попутал литературу с лигатурой.

— Д-даю уроки, — запинаясь от волнения, сказал Андрей Петрович. — Н-на дому. Вас интересует литература?
— Интересует, — кивнул собеседник. — Меня зовут Максим. Позвольте узнать, каковы условия.
«Задаром!» — едва не вырвалось у Андрея Петровича.
— Оплата почасовая, — заставил себя выговорить он. — По договорённости. Когда бы вы хотели начать?
— Я, собственно… — собеседник замялся.
— Первое занятие бесплатно, — поспешно добавил Андрей Петрович. — Если вам не понравится, то…
— Давайте завтра, — решительно сказал Максим. — В десять утра вас устроит? К девяти я отвожу детей в школу, а потом свободен до двух.
— Устроит, — обрадовался Андрей Петрович. — Записывайте адрес.
— Говорите, я запомню.

— Я уже умер? — Спросил человек. 
— Угу,— кивнул Демиург, не отрываясь от изучения толстой внушительной книги.— Умер. Безусловно.

Человек неуверенно переступил с ноги на ногу. 
— И что теперь? 
Демиург бросил на него быстрый взгляд и снова уткнулся в книгу. 
— Теперь тебе туда, — он не глядя указал пальцем на неприметную дверь.— Или туда,— его палец развернулся в сторону другой, точно такой же, двери. 
— А что там?— поинтересовался человек. 
— Ад,— ответил Демиург.— Или рай. По обстоятельствам.